Гаврилов Игнатий Гаврилович
Корни твои
(отрывки из трилогии)
Книга I
* * *
Катя осторожно взяла газету и старательно, по слогам, запинаясь и растягивая звуки, прочла вслух:
Вдоль берегов реки Валы
Луга лежат зеленые.
Вдоль берегов реки Валы
Стоят деревни новые.
На этих зеленых лугах
Цветы цветут красивые,
А в этих новых деревнях
Все девушки красивые.
Едва Катя закончила читать, Сергей взял у нее газету и с равнодушным видом спрятал в чемодан. Он что-то долго возился с крышкой, а Катя растерянно молчала. Она не знала, что сказать.
Сергей не выдержал, как бы между прочим спросил:
— Ну, как?
— Ничего,- протянула Катя.- Только на песню не похоже. В песне слова другие должны быть.
— Как это другие? Какие? — строго и неприязненно бросил паренек.
— Я не знаю… Слова… такие… для всех… Большие слова.
Сергей фыркнул.
— «Большие…» Слов маленьких вообще не бывает. Понятно?
Он отвернулся к окну и надолго замолчал, подумал: «Читает по слогам, а туда же… А сама ничего не понимает. «Большие…»» Что-то в словах девушки встревожило, задело молодого поэта, но он не хотел в этом признаться даже себе. С Катей он больше не заговаривал, даже не смотрел в ее сторону, погрузился в какие-то размышления.
Катя забилась в угол, прикрыла глаза и неожиданно для себя задремала под монотонный стук колес.
Проснулась она от радостного крика Сергея:
— Город! Вот он – Ижевск!
Катя глянула и обомлела: где-то над головой горело множество огней. Город раскинулся на большой покатой горе, стекал серебряными мерцающими струями к огромному пруду. Девушка впервые видела столько огней. Все это походило на сказку. Она ахнула и замерла от восторга и испуга. Что ждет ее в этом большом и сверкающем городе? Городские огни манили к себе, обещали что-то, вселяли надежду на счастье и добро. Светлая тревога заполнила Катино сердце.
<…>
* * *
Вместе с толпой пассажиров Катя вышла на перрон, стараясь держаться около своего соседа по купе, Сергея. Он шагал уверенно, помахивая чемоданчиком. Катя не отставала от него.
Прошли вдоль решетчатого забора, протиснулись через маленькую калитку и вышли на привокзальную площадь. По булыжнику грохотали телеги, сновали, словно заведенные, люди. Бородатые извозчики орали во всю мочь, зазывая седоков:
— Господа хорошие, садитесь, подвезу!
— Куда прикажете? Мигом домчу!
— Садись, захочу – за пятак прокачу!
Оглушенная, Катя, прижимая к груди узелок, семенила за Сергеем. Только теперь она осознала всю опасность и серьезность того шага, который сделала. Она не думала, что город так велик и многолюден. Куда податься? Где в этом муравейнике найдет ее Вася?
Сергей свернул на мостовую. Перед глазами Кати вновь засверкал на горе освещенный электрическими огнями город. Мостовая черной, поблескивающей булыжниками лентой вползала куда-то вверх. Где-то беспрерывно грохотал гром, но дождя не было. Катя вскоре поняла, что этот гром вовсе не небесный. Казалось, что кто-то бил молотом по железному листу.
Людской говор, гудки, грохот колес и молота – все это производило жуткое впечатление на Катю, сковывало и омертвляло тело и душу. Она не чувствовала под собой ног – торопливо шагала вслед за пареньком, а он, казалось, забыл о ней. Улица была бесконечной. За длинным забором что-то ухало, шипело, трещало, гудело. Вскоре по сторонам потянулись тесно сбившиеся в ряд обыкновенные деревянные избы. Их вид успокаивал Катю. А огоньки в окнах за разноцветными занавесками манили привычным уютом и теплом.
За мостом улица круто пошла вверх, туда, где кучились огни. Чем ближе подходили к ним, тем дальше отодвигались они и увеличивалось расстояние между светящимися точками. Когда же взобрались на гору, огни будто разбежались по сторонам. «Издали их было так много, а вот подошли, и их поубавилось. Чудно!» — подумала Катя. Она потихоньку успокоилась, стала поглядывать по сторонам на большущие каменные дома, среди которых попадались и трехэтажные.
Шум постепенно стихал, уходил за дома. Откуда-то послышалась веселая музыка. Играли сразу на нескольких инструментах. Мимо прошли стайкой девушки в белых платьях и белых тапочках. Они о чем-то весело переговаривались, громко, не стыдясь посторонних, смеялись. На углу большого дома остановились у женщины в белом фартуке. Она достала из ящика какие-то белые, замороженные конфеты, подала девушкам. «Мороженое, мороженое – свежее, прохладное, сладкое!» — кричала громко торговка, зазывая покупателей. Прохожие останавливались возле нее, покупали мороженое. Катя никогда не пробовала мороженого, хотя и слышала о нем от Васи. «Вот, значит, какое оно!»
— Тебе куда теперь? — спросил Сергей.
— Мне? Да… куда-нибудь. К знакомым пойду.
— Ну, если есть знакомые, хорошо. Тогда до свидания.
— До свидания.
Сергей зашагал дальше, а Катя прижалась к стене у водосточной трубы и затаилась.
Снова послышалась музыка. Катя вслушалась. Плавная и широкая мелодия заворожила ее. Что-то родное, близкое было в песне. Забыв обо всем на свете, она пошла туда, откуда доносилась музыка.
«Городской сад» – прочитала она вывеску на решетчатой деревянной арке ворот. В саду было светло, шумно и весело. Пары, взявшись за руки, гуляли по длинным дорожкам. Недалеко от входа возвышалось высокое, длинное белое здание, похожее на огромный сарай без окон. Широкая дверь здания была распахнута настежь. Внутри горел яркий свет, было нарядно и ослепительно. Туда входили, предъявляя билеты, пары за парами. Целая группа девушек и парней с гомоном подбежала к двери, но сразу же затихла, присмирела, чинно миновала вход в волшебный зал.
Что это за здание? Кате не терпелось узнать об этом. Преодолевая смущение, она спросила об этом у пожилой женщины в деревенской одежде. Та сказала, что это театр. Театр? Катя была поражена. Все, что угодно, только не театр. Ослепительный зал сразу поблек в ее глазах. В представлении Кати театр – это нечто грандиозное, сказочное. Поднебесный дворец с белыми колоннами и огромными окнами! А здесь – просто большой и длинный сарай без окон, хотя залитый внутри светом.
Вскоре дверь закрыли, и почти сразу из зала послышалась музыка, затем хоровое пение. Катя прильнула к двери. «Как жалобно поют, словно в церкви,- с завистью вздохнула она.- Зайти бы, посмотреть, что они там показывают, но у меня нет пропуска, не пустят».
В театре, по ее представлению, должны не только петь, но и показывать силу и ловкость. Богатыри там ломают пальцами медные пятаки, сгибают руками рельсы, глотают раскаленные докрасна железные шары, одной рукой поднимают телеги… А здесь только поют. Хорошо, согласно поют.
Но вдруг пение оборвалось шумом, похожим на грохот воды у мельничного колеса. Катя с трудом догадалась, что это зрители хлопают в ладоши. Она поморщилась. «Зачем хлопают?» Она не любила этого. Впервые услышав аплодисменты в вавожском клубе, где выступали циркачи, Катя была удивлена. Зачем хлопать, если тебе понравилось то, что представляют на сцене?..
Долго стояла Катя у дверей театра. Но вот с новой силой раздались аплодисменты, и дверь снова распахнулась, говорливая толпа высыпала на улицу. Катя отошла к решетчатой изгороди, присела на скамейку под акациями.
<…> Парк быстро опустел. Один за другим погасли огни. Старик закрыл дверь театра на замок, прошаркал мимо. Но вдруг остановился и вгляделся в сторону Кати.
— Ты что? — прошамкал он.- Закрываем. Айда, погуляй в другом месте.
Катя бегом выскочила за ворота парка, перебежала улицу и остановилась напротив. Старик сторож запер ворота на засов, выключил свет. В саду стало темно и тихо. На улице тоже потемнело. Последние прохожие торопливо пробегали по тротуарам, исчезали в подворотне. А Катя стояла на месте и боялась сделать шаг. Куда идти?