Подал голос водитель:

– Прочитал, что ли, где-то или спьяну привиделось? Серега обиделся:

– Выбирай выражения, начальник. Не привиделось, а так просто… придумалось… Шофер заинтересовался:

– Ты в армии-то хоть был… солдат? Серега сказал:

– Нет, из-за зрения не взяли, я же говорил.

– А чего очки не носишь?

[60]

– Линзы у меня контактные…

– Понятно говоришь… А мой парень в Афгане. До армии такой же разговорчивый был, – сказал шофер.

– А сейчас? – спросила Анна.

– А сейчас писем нет, с апреля, третий месяц…

Что можно было сказать этому человеку? Успокойся, иол, вернется твой парень… вернется инвалидом второй группы или почти невменяемым существом с пустыми глазами и порванными нервами…

Кому тогда он станет нужен?

Молчание ватой забило пустоты салона автомобиля. Заваленные грудами тишины, мы миновали металлических мотоциклистов, установленных на стреле с именем Города, миновали район Птицефабрики. Время от времени нам встречались претолстые свиньи необычного вида. Они стояли по краям дороги и смотрели на пролетающий автомобиль настырным взглядом.

Когда повернули на отрезок шоссе, прямо ведущий к цели, Серега сказал:

– Сейчас будет аэропорт.

Анна, наверное, напряженно пыталась представить себе, что это такое: «Хм, аэропорт…»

Над вершиной холма, на который взлетели «Жигули», разлилось ровное полукружие желтого сияния.

Свет обрушился неожиданно, как ведро холодной воды с пятого этажа. Глаза, привыкшие к пятнадцатикилометровой темноте, непроизвольно закрылись – мы на минуту ослепли, «Жигули» вильнули неуверенно.

Аэропорт был похож на светляка в траве – он сиял. Темная ночь с опаской приближалась к освещенному зданию, осторожно, мелкими шагами подходила и заглядывала в окна, затем стояла в сторонке и смотрела на неумершую в ней жизнь.

Пятерку мою шофер не взял. Сказал: «Оставь себе… солдат…».

Анна осталась довольна тем, что скрывалось под понятием «аэропорт». Мы попили в буфете горячего напитка с громким именем, слушали названия далеких и близких городов и цифры номеров рейсов. Люди в этом здании никогда не спали, и сейчас они бегали, без толку суетились, льстиво улыбались продавщицам билетов в воздушной форме. Горбоносый сын юга смотрел на мигающую лампочками карту Союза, пришепетывая: «Воронэж, Таллын, Р-рыга…».Видно, Рольгард отдыхал. Я спросил:

– Не проголодалась?

– Нет.

Тем не менее, мы решили подняться в ресторан. Пожилая официантка категорично заявила: «Цыплята табака, водка, салат с помидоров, кофе». Анна заинтересовалась «салатом с помидоров». Серега к половинке цыпленка спросил сто грамм водки. Обслужили быстро, и Серега выслушал очередную порцию восторгов теперь уже по поводу ресторанной кухни.

Левушка-информатор, которая сидела, наверное, под крышей, потому что именно оттуда доносился ее бархатный шепот, объявляла прибытие и отбытие самолетов. Одна из последних информации привлекла Серегино внимание. Он сказал:

– Послушай-ка…

Левушка из-под потолка повторила:

Вниманию встречающих… Рейсом К-241 Бураново-Город прибывает князь Рольгард и сопровождающие его рожи… Серега присвистнул:

– Пойдем глянем?

Анна ответила, побледнев:

– Нет, время не пришло. . Давай-ка отсюда скорее…

Кинув на стол деньги, Серега подхватил ее, и они выскочили на улицу. У дыры, через которую люди обычно покидали территорию летного поля, скучковалась немаленькая, возбужденная ожиданием толпа. Некоторые держали в заросших черной шерстью когтястых лапах цветы репейника. С той стороны, где они стояли, ветер доносил довольно ощутимый запах серы и тления. Анна заметила:

– Это агенты…

Видя Серегино недоумение, разъяснила:

– Воры, фарцовщики, проститутки, гомосексуалисты…

Серега договорился с хозяином восьмой модели «Жигулей», серой [62] восьмерки, они уже хотели ехать, как вдруг толпа раздалась, сделав внутри себя проход, стали видны открытые ворота дыры и стоящий там пустой автобус с аэрофлотовскими крылышками на боку. По толпе агентов раздался шепот: «САМ не смог… только сопровождающие рожи…»

Как бы сами собой распахнулись дверцы «Икаруса», и на ошарашенную публику понеслись крупные, серые в рыжих подпалинах – волки. Началась паника, вой, на чьем-то горле сомкнулись зубы, брызнула бурая кровь, кто-то завизжал и покатился по асфальту, раздавленный сотней перетрусивших ног. Маленький милицейский старшина, согнувшись в дугу, палил по волкам из служебного Макарова. Пули, которым удавалось достичь цели, не делали волкам вреда, а при соприкосновении с телом издавали такой звук, будто ударялись в большие медные колокола.

…над полем плыл набат…

Окончания события они не увидели. Новый водитель – крупный белесый парень – зашипел: «Садись!!!» и рванул с места, сразу набрав скорость сто-сто двадцать км/час.

В освещенном здании они пробыли недолго, час, может быть, полтора. За это время ночь успела переменить краски, по-другому расставить декорации – небо из аспидно-черного на востоке стало просто темно-синим, проступали серые контуры дерев, асфальт потерял тепло и перестал отблескивать в свете фар.

Теперешний водитель был полной противоположностью тому, который привез нас в аэропорт. Этого гнала в ночь жажда денег. Сереге хорошо знаком этот тип людей: жесткие, алчные, здоровые, они несут в себе сразу охотника и волка, не волка-жертву, а волка-хищника. Светлые короткие волосы, трикотажная рубашка за 80 р., клетчатые джинсы, очень здоровое тело и полное отсутствие души. Вот такого надо бы в Афганистан запихнуть, но – ящик коньяка – и нет проблем, в военном билете статья 7а или 7б – освобождение вчистую…

Шоссе текло под колесами.

Шестилапых они увидели там, где дорога поворачивает в Город, у развилки на Завьялово.

Когда машина резко тормознула, луч фар уперся в стадо животных, которые показались очень похожими на свиней. Сытых, холеных хрюшек…

Присмотревшись, Серега передернулся от отвращения. У каждой из этих тварей по бокам вдоль тела, там, где у нормальных свиней четыре аккуратных окорока, находились шесть человеческих ног обрубков от колена и ниже с гигантскими ступнями примерно пятидесятого размера. Вместо знаменитого свиного пятака и нижней губы треугольником – бледное человеческое лицо с приплюснутым носом и лысый череп. Перегородив дорогу, они молча стояли и пусто глядели в наши лица.

Водитель сначала изумился:

– Гляди-ка, мясо откуда-то сбежало.

Потом, приглядевшись и поняв, что это не совсем то, о чем он подумал, посерел с лица.

Крупный, килограммов на двести пятьдесят, шестилапый подошел к «восьмерке» и откусил кусок переднего бампера. Даже в машине стало слышно, как хрустит пластик на его зубах. Остальные, переступая с ноги на ногу, ждали развития события. Вожак подошел к задним боковым стеклам с моей стороны и спросил:

– Отдашь девчонку? Отдай, а то съем тебя…

Голос был противен и скрипуч. В подтверждение своих слов он подошел к одному из стада и откусил ухо. Затем, глядя на меня круглыми глазами, прожевал и проглотил.