Серега поинтересовался у водителя:

– Монтировка у тебя далеко? Тот ответил:

– У меня две…

Они вышли и быстро достали из багажника железо. (Шестилапые, догадавшись о наших намерениях, ринулись в бой сплошной массой. Первым под ударом ломика шофера пал вожак. Потеря не смутила нападающих; оскальзываясь в крови, они привставали на заднюю пару ног и наносили удары двумя свободными парами – средней и передней. Под градом ударов Серега несколько растерялся и некоторое время лишь отчаянно защищался. Беспорядочно размахивая [63] железной палицей и внезапно почувствовав хруст костей шестилапого, он обрел ясность мысли и смог увидеть поле битвы и шофера, довольно успешно орудовавшего своим оружием – гора жирных недвижимых тел рядом с ним выглядела внушительно и все увеличивалась. Тогда Серега придал взмахам рук большую силу, не чувствуя боли, разрушил двух нападающих гадов и заметил, что неподвижную Анну, схватив ртами за кисти, тащат в поле. Оскользнувшись в вонючей крови, он кинулся спасать ее – один из похитителей, заметив погоню, выпустил изо рта руку, спружинился и молча прыгнул на Серегу. Зубы клацнули в сантиметре от шеи, а в следующую секунду я разбил его череп в маленькие куски. Второй, заметив такой оборот дела, бросил Анну и умчался во тьму, поблескивая грязными пятками.

Когда я вернулся к машине с Анной на руках, все уже было закончено. Два луча фар упирались в гору застывших кусков мяса, под ногами хлюпала кровь. Шестилапые бежали, оставив на месте штурма трупы своих соплеменников. Трупов я насчитал двенадцать штук.

Серега осторожно положил Анну на заднее сиденье и отыскал водителя. Тот лежал в траве и курил.

– Поехали.

– Что это такое? – повернулся водитель к Сереге.

– Почему ты меня об этом спрашиваешь?.. Не знаю я ничего… -успокоил его Серега. Пусть смелому водителю спится без страшных снов.

Анна пришла в сознание и попросила пить. У водителя в термосе оказался чай – мы привели себя в порядок и отправились дальше.

… как бы не было за спиной кусков мяса…

Не было сказано ни слова, пока они не въехали в Город, дорога до Города воспринималась не всерьез, а как бы воспоминанием.

Взяв с меня десятку, наш водитель высадил нас на перекрестке улиц Кирова и К.Маркса – метрах в двухстах от того места, где я встретил Анну. Мы остановились около двух телефонных автоматов и абонементного киоска. Под ногами суетилась всякая мелкая нечисть: ящерицы с мохнатыми телами, гномы в колпачках, тролли с тремя глазами и клыками до земли.

Еще не светало, но по небу разлилась уже блекло-синяя предутренняя краска. Звезд не было видно, и только ущербный месяц лупился на нас со своего насеста. Остановив пробегавшего мимо тролля с неестественно большими ушами, я спросил, который час. Тролль ответил, что, по его мнению, четыре минуты четвертого.

До рассвета оставалось шестьдесят минут.

– Тебе не страшно? – спросила Анна.

– Ну вот тебе здрассте, – сказал Серега, – я последние три часа только и занимаюсь тем, что боюсь… Смешно даже.

– Нет, я не о том.

– А что?

– Не понимаешь, бедный, – пожалела она меня, – приходит рассвет, и все силы зла еще больше… ну, озлобляются. Активизируют свои усилия. Потуги, подумал я.

– Не отдам я тебя им. Снова помолчали.

– Сейчас ты увидишь Рольгарда.

– Вот новости, – я инстинктивно оглянулся. – Почему?

– Он ведь еще не показывался. А должен бы. Может, тебя к себе заберет… может, сам сюда заявится, – объяснила Анна.

– Ничего, управимся.

Она как-то очень быстро побледнела, теребила в руках платок. Глаза как два голубых океана – плещут в меня тревогой.

– Позови Арлекина, пусть приедет, ну позови, пожалуйста, почти крикнула она.

– Да что с тобой, милая, – ее смятение передалось мне, я лихорадочно шарил по карманам в поисках двушки.

Нашел, схватился за ручку двери – о, дьявол! дверь телефонной будки как только что из мартена! Фокусы… Я быстро, через голову, стянул с себя свитерок и обмотал мокрую, в лимфе, руку и снова дернул дверь на себя.

В будке было очень жарко, влажная такая жара, и опять же [64] воняло сероводородом.

Трубку там сняли не сразу.

– Да? – сказал Арлекин.

– Привет, – прошипел я. Говорить было очень трудно. Любое самое незначительное движение будто толкалось раскаленной сталью в ладонь.

– Слушай, старый, ты на ногах-то еще стоишь? – этот вопрос занимал меня более всего.

– Как пионер, – радостно заорал он.

И в самом деле почти трезв – удивительно.

– Тогда бери мотор и приезжай на перекресток. Чем быстрей, тем лучше. Здесь все объясню, давай живее.

И повесил трубку. Арлекин приедет – гарантия сто процентов, я его знаю.

Пот тек ручьями и, стремясь быстрей вырваться из этой клетки, я пихнул плечом гадкую дверь – безрезультатно. Там, где дверь соприкасалась с косяком, она была будто приварена, нарос то ли иней, то ли плесень какая-то вонючая. Дышать становилось просто нечем. Пришлось локтем вышибать одну из стеклянных секций уповаю на то, что Горкоммунхоз меня простит.

Еще раз ожегшись и расцарапав спину и бока, Серега вывалился на мягкий июньский асфальт и шибко ахнулся головой.

Но лежать стало неохота.

Серега сел. Анна почти спокойно спросила:

– Все хорошо?

– Ага.

Она погладила Серегу по голове.

Стояла такая тишина, что было слышно, как потрескивает, остывая, будка. Пустые улицы протянулись на миллион километров и на всем своем пути не встретили ни одного человека. Город стал прозрачным и пустота не была обманчива – люди на самом деле покинули Город на субботу-воскресенье. Почти все взрослое население сопело сейчас на Воложке, Сельхозвыставке, в Кенском лесу и прочих садо-дачно-огородных массивах.

…пустота. Ощущение внереальности происходящего. Мы выпали из всего реального и сейчас вдвоем находимся вне реалий…

В мятой пачке осталось еще несколько сигарет. Арлекин будет здесь минут через пятнадцать. Только б не случилось ничего за это время. Только бы!

А, собственно, случаться уже начало. Асфальт мягко колыхался, будто под ним лениво перекатывалось нечто, в воздухе возникали, распускались и опадали чертовски красивые яркие – голубые, зеленые, белые, крохотные и гигантские шары и цветы, кафе «Минутка» и газетный киоск напротив были все перевиты огненными спиралями, причем спирали не оставались неподвижны, одни вырастали из Земли вокруг помещений, другие возникали в атмосфере и ласково или сердито обволакивали и пронзали ни в чем не повинные здания.

Сначала мы сделали вид, что иллюминации этой не замечаем. Анна спрятала голову на груди у Сереги, он обнял ее, защищая от всех ведомых и неведомых напастей.

…чувствовал себя скалой…

Одна из спиралей, как бы обидевшись на то, что ее не замечают, подлетела поближе и остановилась около, шипя и брызгая огнем.