Домашние часто приставали к Ивану Алексеевичу Бунину с просьбой написать что-нибудь про ижевские садоогороды. Бунин недовольно отмахивался: «Нет! Не буду! Я и в России-то давно не был, а в Ижевске сроду не бывал!». Но просьбы продолжались, и Иван Алексеевич, чтобы отвязаться, сказал: «Вот стану нобелевским лауреатом – в тот же вечер сяду и напишу». Вроде отстали.

Сели вечером пить чай, включили радио. А по радио объявляют: «Иван Бунин – лауреат Нобелевской премии по литературе». Бунин вскочил с места и побежал, но домашние его как-то сумели изловить и посадили за письменный стол. Так и родился рассказ «Садоогород» (Руся Варежкина, буниновед).

Бунин Иван Алексеевич

Садоогород

I

Август того года был особенно жарким, его горячее дыхание ощущалось во всех губерниях России.

В один из таких жарких и душных вечеров одинокая лодка рассекала перламутровую гладь Ижевского пруда. В лодке этой находился студент-механик, ехавший к своему богатому родственнику на Воложку. Он равнодушно смотрел мимо лодочника и о чем-то напряженно думал. На первый взгляд его лицо поражало своей бледностью, а черные тонкие усики над немного полной верхней губой были как будто начерчены углем.

Солнце уже клонилось к закату, когда вдали он увидел знакомые очертания Садоогорода. На него нахлынули воспоминания детства, когда он в последний раз, будучи еще совсем юнцом, покидал этот дом со слезами на глазах. Вспомнилось лицо дяди – добродушное и всегда улыбающееся.

Не успел он прийти в себя, как оказался в знакомом кабинете перед хозяином садоогорода. Это был немолодой, но еще совсем свежий старик, отставший от жизни. Полностью живя прошлым, он до сих пор носил бакенбарды, по утрам гулял по аллеям, потом завтракал и довольный брался за Шиллера.

Старик с каким-то удивлением и в то же время восторгом поглядывал на племянника, пытаясь найти знакомые черты. Молодой человек же находился в том состоянии, в котором находятся молодые люди, которым нужны деньги, но гордость до последнего момента не позволяет просить их. Немного нерешительно он начал разговор:

– Вы, верно, не помните меня?

Старик добродушно улыбнулся и приятным басом заговорил:

– О, что ты! Помилуй, как можно! Конечно, я помню тебя! Как никак Александр Мещерский решил навестить бедного старика. А ты возмужал и выглядишь теперь совсем мужчиной. А как поживает моя дорогая сестра? Луиза не больна?

– Все хорошо дядя. Слава Богу.

– Очень, очень рад! – с этими словами, ловким движением руки он достал сигары (с виду дорогие и очень крепкие, вероятно привезенные из Англии) и предложил их племяннику.

– Благодарю, я не курю.

С удовольствием, пожав плечами, старик разлегся в кресле и затянулся, пуская клубы синеватого дыма. Александр хотел было приступить к делу, вспоминая все свои карточные долги, но не знал с чего начать.

Дядя уже с самого начала догадался, за чем приехал юный студиозус. Он усмехнулся и хотел было что-то сказать, как дверь кабинета распахнулась и в ней появилась девушка.

– Па! – на английский манер воскликнула она. В ее руке была связка серо-серебристых шкурок. Тут она увидела незнакомого юношу и по-детски смутилась. Он с удивлением взглянул на нее. Его особенно поразил ее тонкий стан. Руки были в замшевых перчатках, в одной из них она держала хлыст, а в другой целую связку подстреленных белок.

– Познакомься,– как ни в чем не бывало, снова заговорил старик,– моя приемная дочь, твоя кузина – Евгения или просто Зизи.

В эту ночь Александр еще долго не мог заснуть. Окна были открыты, и легкий ветерок доносил в комнату шелест листвы и звуки неумолкаемых кузнечиков. На стены падали тени от больших деревьев, было тепло и немного душно. Он думал об этой странной, такой непохожей на ижевских красавиц, девушке.

II

На следующее утро Александр встал рано. Все в доме еще спали. Он улыбнулся и вытер лицо душистым полотенцем, пахнувшим мятой и мелиссой. Надел просторную рубаху с накрахмаленным воротом и пошел осматривать окрестности. Запах утренней свежести был переполнен пряным ароматом цветов липы, которая к этому времени уже отцветала. Маленькие капельки росы были рассыпаны, как бусинки, повсюду. Ветра не было, и поэтому вокруг царила странная тишина. Вдруг из-за поворота появился черный, английской породы, конь. Подъехав к Александру наездница грациозно соскочила на землю, улыбаясь сняла перчатку и протянула ему свою маленькую, бледную ручку с коротко остриженными ногтями.

– Я не ожидала Вас так рано увидеть,– мягким бархатным голосом, начала она, затем достала сахар из черного замшевого мешочка и протянула его лошади.

– Я люблю природу, да и потом, мне что-то плохо спалось сегодня.

Теперь он видел ее вблизи и любовался ее жемчужными зубами и
маленьким ртом. На правой щеке он увидел родинку темно-вишневого цвета. Лаская лошадь Зизи украдкой посмотрела на него, взгляды их встретились и она смутилась, опустила глаза и улыбнулась.

– Чем вы занимаетесь в механе, кроме того, как учитесь?

– Я пишу… – почему-то сказал Александр, хотя уже и сам не мог вспомнить, когда в последний раз брался за перо.

Наступило неловкое молчание. Они шли долго, неожиданно она оступилась, и он подхватил ее за тонкую талию, почувствовал на себе ее горячее дыхание, пышную, немного влажную от росы прядь волос. Он смотрел на ее раскрасневшееся лицо, слушая милые рассказы, воспоминания из детства. Говорила она живо, весело.

Вернулись они тоже вместе и за завтраком невольно переглядывались друг с другом.

День прошел как-то незаметно. После завтрака они больше не виделись.

С наступлением сумерок ее служанка, молодая с черными как ночь глазами и смуглой кожей девушка, передала ему записку. В ней было следующее:

Сегодня ночью я буду ждать вас в папиной библиотеке.

Зизи

Сердце его сильно забилось, по спине пробежала легкая дрожь. Как только в зале погасли все огни, он спустился в библиотеку и сразу увидел ее.

Очаровательно бледная она сидела в огромном кресле и курила крепкие отцовские сигары. Ее худая, но изящная ножка, нервно подрагивала. Он подошел к ней и сел напротив.

– Вы хотели мне что-то сказать? – стесненным голосом прошептал он.

Зизи встала и маленькими быстрыми шажками подошла к окну. Лицо горело. Прижавшись к холодному стеклу она прошептала:

– Вовсе нет, я просто хотела вас видеть.

Он встал и подошел к ней, взял ее холодную маленькую ручку в свою. Она стремительно повернулась к нему лицом. В это мгновение серебристый мотылек влетел в комнату и нервно закружился вокруг керосиновой лампы, стоящей на столе. Сильными руками Александр посадил ее на подоконник. Ловким движением руки он расстегнул ее легкий фланелевый халатик и слегка наклонил в ночную свежесть распахнутого окна.

Когда он вернулся в свою комнату, то еще долго вспоминал опьяняющий вкус ее табачных губ.

III

Прошло две недели. Постепенно однообразная, спокойная и тихая жизнь, утренние прогулки, вечерний чай, разговоры с дядей о прошлом и ночные встречи в библиотеке, наскучили Александру. Он начал тосковать по своей прошлой жизни, по карточному столу и зеленому сукну, друзьям и светским вечеринкам. Необходимая сумма была получена и теперь можно было возвращаться в Ижевск. Но Зизи… Он вспомнил ее нежный бархатный голос, горячее дыхание и те слова, которые она ему шептала. «Как она отреагирует на мой отъезд? Люблю ли я ее? Люблю. Но как я могу взять ее с собой! У меня ничего нет, она будет страдать». Он решил, что завтра же уедет.

Днем они вышли гулять по аллее. Неожиданно Александр повернулся к ней лицом и как-то сухо сказал:

– Мне нужно объяснится с вами. Для вас разговор этот будет неприятным.

При слове «неприятный» сердце Зизи словно проткнули чем-то острым, она сильно сжала свои маленькие губы и тревожно посмотрела ему прямо в глаза.

– Завтра я должен уехать, вы должны понять, что роман наш слишком затянулся. Подумайте, что вас может ждать со мной! У меня ничего нет. Вы будете жалеть, а через месяц проклянете.

– Но я люблю вас, люблю и ничего мне от вас не нужно, зачем мне деньги, поймите, мне нужны вы!

– Зизи, пойми же, что с самого начала мои намерения не были серьезны.

Она резко повернулась к нему спиной и быстрыми шагами направилась к дому.

Вечером к чаю она вышла бледная, неестественно смеялась и много говорила с отцом.

Ночью он не мог заснуть. Долго ворочался, наконец вышел на террасу. Проходя мимо библиотеки он почувствовал, как она нервно ходит взад и вперед, почувствовал запах английских сигар.

На следующий день он уехал.

Зизи заболела. Отец отправил ее на воды. Через год она умерла. Доктор сказал, что слишком много курила.

Всё!

Не могу более!

В гробу я видел ваши ижевские садоогороды!

Иван Бунин, нобелевский лауреат.

Этот текст создан в рамках проекта «Ижевск фантазийный», т.е. является заведомой подделкой и мистификацией.