Арсений Варежкин

Ижевско-Воткинский романс

Колониальный дом
в заупокойном стиле,
где в первом этаже
кабак да варьете…
В далеком Харбине
три ижевца грустили,
рисуя что-то там
на ватманском листе.

Анонс очередной
психической атаки…
Уж лезть – так на рожон.
Ведь могут не понять.
Искусная рука
расцвечивает знаки.
Вот только смысла нет.
И неоткуда взять.

России больше нет.
Отставить! застегнуться!
Что в этакой связи
какой-то там Ижевск?
Нас могут не понять…
А небеса смеются.
Там звезд надежный блеск,
небес манящий жест.

И зазвенит приказ,
и ринется лавина.
Вот райские сады,
но надпись на вратах, –
мол, каждому своё,
а ижевцу – рябина,
поклёванная плоть
на вычурных ветвях.

Анри Матисс. Ижевская музыка.
1923. Холст, масло.
Частное собрание Вандерснакера, Роттердам.

«Образы, подсказанные Аней Гардановой, трансформировались у Матисса в эпическое полотно космического размаха».– Из каталога Вандерснакера.

Анри Матисс. Ижевская музыка
Арсений Николаевич Варежкин, будучи нашей заведомой подделкой и мистификацией, в то же время позволяет себе по некоторым пунктам не вписываться в редакционную политику. Так, в слове «ижевцы» он делает ударение на первом слоге: привычка, дескать, с гражданской войны…