Город

Уединение нужно искать в больших городах.

Город, как всякий дом,– это коллективная художественная память. Город, в отличие от некоторых произведений словесного искусства, создается не единовременно, его долго строят, потом перестраивают, потом решают, что перестройка его испортила, и реконструируют. Смешно и наивно предположение, что всякая эпоха истории перестроила предыдущую. Города живые. Когда их разрушают – это убийство. Но когда они живут, то культура живет ими…

Представление о городе достаточно долго не поддается жесткой дефиниции, чтобы можно было наконец уяснить, что город это вообще не понятие. Город остается романтическим мифом, произрастающим из свойственной нам увлеченности историей. Со времен аристотелева сопоставления конституций мы обречены быть наследниками якобы точного знания того, чем был (лучше сказать – бывал) греческий полис, тогда как археология была нам верной служанкой. Приносимые ею сведения постоянно реинтерпретируются с каждой сменой научной конвенции. В результате мы в состоянии обсуждать, когда и при каких обстоятельствах сложилась идея общего или публичного пространства. Благодаря эллинистическому роману или эпиграммам Марциала, мы относительно точно знаем, когда возникла идея воспринимаемой городской среды. Анри Пиренну, Льюису Мамфорду, Фернану Броделю и десяткам их последователей повсюду мы обязаны ощущением столь близкого знакомства с городами Средневековья и Ренессанса, что при наличии средств нет затруднений тому, чтобы сделать вполне жизнеподобные компьютерные симуляции Флоренции или Новгорода…

…Город, вырывая человека из круга природы, погружает его в новый мир и календарь, в новый, искусственный хозяйственный цикл, в виртуальные действительности экономик, финансов, денег, отношений и социальных ролей. Так формируется новая природа и новая культура – городская или то, что Геродот называл городскими нравами и обычаями: нравы диктуются «гением места», храмом или предстоящим ему жертвенником, трапезусом, сакральным мегалитическим основанием и оправданием города, его универсально-духовной сущностью, а обычаи – установившимися традициями и порядками, то есть социо-культурными установлениями.

Изменения в характере почвы, превращение ее из деревенской в городскую открывают как будто существенные возможности для смены господствующих нравственных идеалов, для массового освоения элитарных форм культуры. Однако гигантский рост городского населения не привел к развитию массовой городской культуры, к изживанию ценностей уравнительности. Города не превратились в центры предпринимательства, в очаги творчества, массового развития антиманихейского менталитета.

«О Господи! – говорит Боконон. – До чего безобразный город, любой город на свете!»