Алексеев Владимир В.

Богданов и Удмуртия
(страница 2)

2. Иллюзия вторая – мифологическое (нерасчлененное) мышление.

Исходная установка у писателя опять-таки верная: мифологическое (нерасчлененное) мышление противопоказано настоящему социализму, конструктивному социальному развитию в принципе. Однако, мифологическое мышление штука куда более сложная, чем религия и рассуждения Ф. Пукрокова на эту тему, мягко говоря, неверны.

Во 1-х. Он так и не уяснил, что человеческое мышление, как оно сформировалось в первобытные времена, так до сих пор и остается мифологическим и нерасчлененным. Более того, в мышлении каждого человека наряду с наукой и логикой обязательно присутствуют элементы утопизма, разнообразные предрассудки и суеверия, неадекватные представления о самом себе, других людях, о мире и т.д. и т.п. и совсем не обязательно логика и наука определяют мышление человека. Я к этой мысли пришел, еще когда читал работу крупнейшего советского специалиста по утопическому мышлению Э.Я.Баталова «В мире утопии». Как он ни старался вычленить утопическое мышление из других видов мышления ничего у него не получилось.

«Реальное, практически функционирующее сознание, на каком бы уровне мы его не брали, — всегда сознание «многоголосное», «хоровое», в которое различные типы, в том числе и утопическое сознание, входят в виде определенной установки… [5. с. 29-30]» и в др. местах.

Можно вспомнить и фундаментальную монографию выдающегося английского этнографа Э. Тайлора «Первобытная культура» [6], где он, не слишком даже скрывая это, под первобытной культурой понимал культуру западного цивилизованного мира конца 19-го века. И сейчас ситуация совершенно не изменилась.

«Может быть, в один прекрасный день мы поймем,- утверждал К.Леви-Стросс – что в мифологическом мышлении работает та же логика, что и в мышлении научном, и человек всегда мыслил одинаково «хорошо». Прогресс – если этот термин по-прежнему будет применим – произошел не в мышлении, а в том мире, в котором жило человечество, всегда наделенное мыслительными способностями, и в котором оно в процессе долгой истории сталкивалось со все новыми явлениями [7, с. 17]». А.А.Богданов и вообще махисты – рукоплещут.

Во 2-х. Соответственно, мифологическое (нерасчлененное) мышление присутствовало, присутствует и будет присутствовать в любых социальных образованиях, а не только в советском социализме. Ф. Пукроков вспоминает:

«Я уже рассказывал, как у нас в деревне бригадирствовала неграмотная и зловредная женщина Авдотья.

Интересна история, как она выбилась «в люди».

Наша деревня Вязовка расположена в 35 километрах от железнодорожной станции Куеда и примерно на таком же расстоянии (или чуть ближе) от станции (теперь уже города) Чернушка Свердловской железной дороги. Наши женщины часто ездили или ходили пешком на Чернушкинский базар.

…Это случилось зимой. Женщины поднимались в гору и вдруг увидели: впереди что-то чернеет. Оказалось – портфель, набитый до отказа деньгами.

Женщины обрадовались и растерялись: что делать с этими деньгами? Сдать в сельсовет или поделить между собой? Ясно, что нужно сдавать, нет никакого сомнения, что эти деньги государственные: там есть еще и бумаги, какие заполняет налоговый агент, когда собирает деньги с людей. Надо сдавать, но так заманчиво и поделить. Ведь год только еще начинается, не уплачены еще ни налог, ни заем, ни страховка, ни самообложение. Вот сейчас они продали кто картошку, кто молоко, кто табак, кто семечки и выручили по несколько десятков рублей. И сколько раз еще надо будет вот так ходить-ездить…

И в то же время грешно присваивать чужое, да и совесть не позволяет. К тому же и небезопасно: если начнут искать, все равно дознаются.

Женщины не заметили, что они так и стоят на подъеме. Тут их настигла Авдотья на борзом коне. По лицам женщин догадалась, что произошло что-то чрезвычайное. Никакого труда ей не стоило узнать причину волнения односельчанок. Тут верхом на рысаке прискакал бледный как снег незнакомый человек, по виду которого безошибочно можно было определить хозяина потери.

Увидев на санях свой портфель целехоньким, человек чуть не потерял рассудок. Справившись с волнением, задал глупейший вопрос:

– Бабоньки, которая же из вас нашла портфель?

Следует заметить: анализируя прошлое ретроспективным взглядом, память часто останавливается на тех моментах, которые тогда еще четко не сознавал, но они фиксировались чувствами и нет-нет да всплывали из памяти чувств, требуя своего осмысления. И не по одному разу я возвращался к ним, каждый раз все глубже проникая в суть тех явлений, которые оставили свои зарубки на сердце.

Так вот, я частенько осознавал, что слишком много было тогда такого в жизни, что не способствовало заглушению проявления индивидуалистических замашек людей. Скорее наоборот, много было такого, что пробуждало эгоизм. Поощрялось, например, стремление любой ценой стать победителем в соревновании, поэтому победителей этих в народе не любили, ибо частенько ими становились откровенные рвачи. Вот и этот начальник задал с методологической точки зрения неправильный вопрос.

Женщины растерялись: как это кто7 Все вместе. Но они не успели ответить, тут выскочила вперед Авдотья и выпалила:

– Я нашла его!

Женщины обомлели от неожиданности. (Став уже взрослым, я заметил, что честные люди вообще безоружны против воинствующего нахальства). Хозяин портфеля отсчитал ей из кошелька большую сумму денег, записал ее имя, спросил, из какой деревни, и уехал.

Растерявшиеся женщины пытались усовестить нахалку, но она прикрикнула на них:

– Это вы сами нахалки – хотели присвоить казенные деньги. За это на вас в суд надо подавать!

Села на коня и только след ее и видели.

А на следующем колхозном собрании о ней объявили как о патриотке, спасшей большую сумму казенных денег. Вскоре произвели ее в бригадиры.

В чем же здесь проявилась мифологичность мышления? В том, что налоговый агент, не обладая развитым, дифференцированным мышлением, будучи далеким от народной психологии, не сумел разглядеть истинное лицо Авдотьи, вследствие чего слились воедино светлый образ патриотки и корыстный поступок Авдотьи.

Посторонний чиновник не разглядел подлинного лица женщины, это еще полбеды. Этот вздор приняли за чистую монету местные чиновники – вот в чем настоящая беда.

«Тогда никто и не заботился о том, чтобы в руководители выдвинуть истинно нравственного человека, достаточно было обнаружить один или несколько признаков соответствия человека желаемым качествам, чтобы поднять его чуть ли не до небес [1, с. 42]».

Это «тогда» просто поражает.

Вспомним, что именно Ю.В. Андропов, председатель КГБ и прочая и прочая,- у которого по определению, в свете его жизненного опыта, должно было исчезнуть мифологическое (нерасчлененное) мышление, который должен был бы видеть человека насквозь, с первого взгляда,- двигал в лидеры страны М.С. Горбачева, совершенно аморального пустобреха и неумеху, без каких-либо внятных конструктивных социалистических (коммунистических) идей.

И еще. Культ личности И.В. Сталина, конечно же, типичное нерасчлененное мышление советского народа. А культ личности В.В. Путина – российского народа. Что изменилось за двадцать лет «перемен»?

И еще. По поводу Олимпиады в Сочах. Человек с расчлененным, немифологическим мышлением сказал бы этой власти: сначала расплатись за все наворованное у народа, а потом уже занимайся олимпиадами. Но нет – в стране всеобщее народное ликование.

И еще. Буш и Блэр обосновывали необходимость войны в Ираке, апеллируя именно к нерасчлененному мифологическому мышлению своих цивилизованных народов. И т.д.

В 3-х. Ф. Пукроков пишет:

«В свете новых знаний быстро стала разрушаться и система мифологического восприятия… Повторяю: главным ее признаком является нерасчлененность мышления, приводящая к мифологическому восприятию мира. Другими словами, происходит смешение реального и утопического в нечто нерасчлененное единое как в восприятии мира, так и в действии. Я постепенно научился отделять мифы от реальности, действительность от кажущегося (подчеркнуто мной — В.А.) [1, с. 66]».

Никто еще не смог, а он смог. Адам, Христос, Ленин – все они были удмуртами, а Ф. Пукроков преодолел в себе мифологичность (нерасчлененность) мышления. Ерунда все это – ничего он не преодолел, как станет ясно в дальнейшем.

3. Религия и мифологическое (нерасчлененное) мышление как элементы махизма.

Насчет деконструктивной функции обоих этих иллюзий писатель, безусловно, прав. Но тут есть одна тонкость, если говорить о них применительно к советскому социализму и держать в уме третью иллюзию – махизм. Махизм, как философски разработанное утонченное учение о деструктивности человеческого мышления (в действительности), выдает себя за учение о конструктивности человеческого мышления и, соответственно, включает в себя обоснование необходимости религии, обоснование необходимости мифологического мышления. То есть, иллюзии на самом деле не три, а всего одна – религия и мифологическое мышление есть элементы махизма.

Махизм обосновывает необходимость религии – В.И.Ленин подчеркивал это неоднократно [8. с. 125-127].

Более того, в богдановском варианте – эмпириомонизме – он порождает новую религию = коллективистскую светскую религию по современной терминологии [9, с. 48, 107-114, 127-130].

Махизм обосновывает необходимость мифологического мышления – В.И.Ленин подчеркивал это неоднократно [8, с. 139, 141-146]. По махизму, в мышлении деятелей науки одновременно с наукой и логикой должны присутствовать вера в бога (Э.Мах, Р.Авенариус, А.А.Богданов, И.Павлов, А.Ф.Лосев, Д.С.Лихачев и прочие, имя им – легион) и политическая конъюнктура (примеров несть числа) и т.д. и т.п. Это рассуждение можно продолжать дальше и без конца.

Более того, в богдановском варианте – эмпириомонизме – махизм порождает мифологическое мышление на совершенно новом уровне – в коммунистическом обществе. Марсианский (богдановский) коммунизм (роман «Красная Звезда») – высшая и лучшая форма общественных отношений – есть максимально-эффективно реализованный эмпириомонизм, а мышление этих коллективных марсиан, на первый взгляд, такое невероятно научное и логически-рассудочное, реально оказывается невероятно же мифологическим (нерасчлененным). Когда марсиане забирают Леонида Н. на Марс они ему доходчиво объясняют, что человека чуждого мировоззрения им не нужно – а вдруг он не оставит камня на камне от их безупречного коммунизма [10, с. 201].

Ф. Пукроков, объясняя суть мифологического мышления, процитировал известного советского философа Арсения Гулыгу:

«Стадный характер этого сознания проявляется прежде всего в том, что человек еще не имеет своего собственного духовного мира, он живет общими для рода, для племени представлениями… Миф – порождение первобытного коллектива, примитивного группового сознания, но, с другой стороны, миф – сила, сплачивающая людей воедино, скрепляющая первобытный коллектив [1, с. 36, 37]».

Как видим, у А.А.Богданова все вернулось на круги своя.

В этой главке я обозначаю мысль, которую буду обосновывать в дальнейшем изложении: махизм, как никакая другая философия, суммировал все базовые технологии человеческого мышления (как человек мыслил, как он мыслит сейчас, как будет мыслить дальше).

4. Размышления юноши при выборе профессии
(«Реализм истинный и утопический», с. 93-113) [Ср. 11, с. 1-5].

Одной их характерных черт удмуртского менталитета является некая избыточная приземленность мышления удмуртов. Но когда ей находится правильное применение, как в случае с Ф. Пукроковым, возникают потрясающие эффекты. Вот он пишет о том, как искал, какую профессию выбрать.

«…Я долго и мучительно выбирал свой путь… Во всех профессиях, известных тогда мне, я видел какие-нибудь да противоречия… Мне очень хотелось стать агрономом… Почему же я отказался учиться на агронома, хотя и мечтал осуществить мечту своего отца и многочисленных стариков о стопудовом, двухсотпудовом урожае?

Агрономов заставляли валить хлеб в любую погоду, при этом уполномоченные из района или из области и не скрывали сугубо утилитарного объяснения своих требований. Они откровенно признавались: «Если не хлеб долой с корня, то моя голова – долой с плеч…».

Я опасался: стань я агрономом, начни они принуждать меня к такому, санкционированному сверху, государственному преступлению, я не смогу сдержать себя и не в переносном, а в прямом смысле снесу эти идиотические головы с плеч…

Конечно, никому и ничего бы я этим не доказал… Словом, я подался в инженеры – подальше от греха. Мне казалось, там-то не может быть места подобной отсебятине, которая водворилась в сельском хозяйстве.

Правда, я подумывал и об юридическом факультете, чтобы, выучившись, самому стать на страже закона. Но у меня из ума не шли три случая, которые встали мощным контраргументом против этого факультета.

Факт первый. У нас в колхозе поймали двух воров: рядового колхозника и бригадира-коммуниста, которые стащили колхозное сено. Коммунисту дали строгий выговор, а колхозника посадили в тюрьму, вменив ему (как отягчающее обстоятельство) в вину то, что он совратил коммуниста с праведного пути.

Я тогда уже слыхал (от своих умных стариков), что Ленин якобы говорил: за один и тот же проступок коммуниста надо судить строже, чем беспартийного. Я верил этому и принимал такое положение за аксиому. А тут все вывернули наизнанку.

Люди в деревне говорили, что бригадир просто подкупил судью. Я не хотел в это поверить, ведь тогда все рушилось, как песочный дом. Такая дикость не укладывалась в моей голове: советский, самый справедливый судья в мире, и – взяточник, в моем тогдашнем представлении – просто нищий с протянутой рукой. Но даже не это главное. Я не мог понять, как это самый справедливый суд может вынести такой глупый приговор, над которым будут смеяться даже безграмотные люди?!».

Добродетель находится посредине, как сказал дьявол, сидя между двумя юристами (датская пословица).

Второй факт. Адвокат, пять лет проучившийся в вузе, защищал подсудимого хулигана по принципу: «Не он виноват, вино виновато».

Третий факт. Прокурор стращает сельчан уголовной ответственностью, если они не будут по указанию сверху косить зерновые (а сваленные в валки хлеба уже стали прорастать).

«Я не завидовал этому прокурору, которого районные ,руководители превратили в огородное пугало.

Одно только я хотел, но не мог понять: что творится в душе этих людей, когда они заставляют подчиненных совершать неправедные поступки, или оправдывают преступников, подставляя вместо законности ее суррогат? Мне очень хотелось понять, болит у них совесть или нет?

Главная моя иллюзия заключалась в том, что я исходил из аксиомы, будто у каждого человека есть совесть. Лежа в постели, я часто пытался вообразить, как вот сейчас лежит этот прокурор у себя в постели и ворочается: угрызения совести не дают ему покоя…

В худшем случае я допускал такое положение, что совесть у него усыплена… Но мне и в голову не приходило, что на белом свете могут сформироваться люди, у которых нет никаких признаков совести. Подобно тому, как слепой от рождения никогда не видит света, глухой не слышит звуков, дальтоник не различает какие-либо цвета, эти люди никогда не слышат, не видят, не чувствуют чужую боль. Это – нравственная глухота».

«Думал я и о медицинском институте: мне хотелось разобраться в тайнах психики человека. Но по своему невежеству я полагал, что все выпускники медицинского института работают только лечащими врачами. А о врачах-то я как раз был невысокого мнения. Они оскорбляли мою больную мать, подозревая в симулянтстве, устраивая ей многочисленные комиссии, где каждый раз наносили ей невыносимые оскорбления. (У нее был полиартрит, а тогда медицина такого диагноза еще не знала…)».

У моей матери была 2-я группа инвалидности. И как же над ней издевались во 2-й г. поликлинике Ижевска, когда она приходила за рецептами на бесплатные лекарства. Вот где была ельцинская демократическая конституция в действии!

«Здесь тоже все поставлено с ног на голову: представители самой гуманной профессии превращены в мучителей больных. Здесь, а также в так называемом правосудии явление подстановки заключалось еще и в том, что вместо принципа презумпции невиновности (не доказано – не симулянт, не доказано – не вор) был подставлен прямо противоположный принцип. И подозрение на ни в чем не повинного человека считалось вполне нормальным явлением. Ничего безнравственного и противоправного в этом не усматривали».

«…Желание стать учителем у меня было…

Но за три года учебы в средней школе накопил столько доводов против педагогики, что меня уже золотом бы туда не заманили. Все три года я был председателем учкома и видел, как учителя вынуждены были давить самостоятельность учащихся.

Больше всего меня отталкивало в этой работе то, что школа ориентируется на средний уровень. Пойди я в школу, меня будут заставлять молиться на этих самых троечников, с которыми я всегда воевал. Нет уж, извините. Пошел бы я в школу только в том случае, если бы она равнение держала на отличников, если бы она ставила перед собой задачу: «Каждому ученику – отличные знания!» А представители роно долдонят, директора и завучи (вслед за ними я и сам как председатель учкома) о стопроцентной успеваемости и посещаемости. Лишь бы была спасительная «троечка»… А ее можно ставить с натяжкой любому двоечнику. Когда мы учились в четвертом классе, по истории из всего класса отвечали на уроках только три человека, остальные ни разу ни на один даже простейший вопрос не ответили за весь год. Все они получили свидетельства об окончании начальной школы (тогда было обязательное всеобщее начальное образование). В свидетельствах у них стояла эта самая троечка-выручалочка…

Когда я пытался высказать свое кредо – стремиться сделать всех отличниками, на меня обижались, называли эгоистом: почему-то учителям казалось, что я забочусь только о себе. Я вообще-то не скрывал, что мне скучно в школе, неприятно видеть чрезмерные потуги учителей, которые львиную долю энергии тратят на то, чтобы тянуть мертвый балласт (то есть тех, кто откровенно не желает учиться), тем самым отталкивают от учебы даже тех, кто имеет или имел когда-то желание учиться. Школе не хватало характера. Ведь надо было решить вопрос радикально: или избавиться от этого балласта, или научиться учить даже отпетых лоботрясов, или заставить их учиться. И меры-то для этого выдумывать не надо: не платить им пособие за двойки и тройки…».

Большинство диссертаций в УдГУ защищается по педагогике, а каков уровень образования в республике – лучше не спрашивать.

«Из того, что мне было известно, оставалось одно: податься в инженеры. Здесь, полагал я, царство разума и целесообразности». Незаконченный Ижевский механический институт, Ижевский машиностроительный завод, радиозавод, механический завод, «Строммашина». «Во время практики на заводе я столкнулся с фактом подстановки уже в промышленности». Примеры, примеры, примеры…

Кстати, из текста повести следует, что писатель работал на механическом заводе, когда там директорствовал Н.И.Палладин. С одной стороны, фактически, создатель предприятия, всех его основных производств, он действительно заботился о трудящем человеке. В цехах и на заводской территории царствовали чистота и порядок. На территории стояли бочки с квасом и парковые скульптуры (хотя и на уровне «девушки с веслом», но, тем не менее), скамьи, били фонтаны, были разбиты клумбы. Директор превратил завод в сад, над чем многие смеялись и совершенно зря, по-моему, (я работал спустя много лет при В.С.Чугуевском и тогда это уже был завод-зад). А это знаменитое решение жилищной проблемы заводчан – Ключевой поселок (двухэтажные «особняки» – деревянные, с печным отоплением и канализацией в виде прилегающих к домам «скворечников»). С другой стороны, абсолютно махистские, богдановско-сталинского толка, методы управления. Самый характерный пример – отношение к талантливейшему самородку-граверу Леонарду Васеву [12].

И все это было не зря. С термином «махизм» Ф. Пукроков впервые встретился, учась на философском факультете МГУ. Затем, через долгие годы, и применительно к сталинизму в книге Э.В.Ильенкова. И тогда писатель поймет и обобщит: в самых разных профессиях, в самых разных ситуациях, в самых разных обстоятельствах – всюду и везде – махизм.