* * *

Весна набирала силу. Дороги развезло, немощеные улицы превратились в длинные корыта с грязью. И все-таки это не осенняя слякоть, когда человека не вытянешь на улицу. Сейчас солнце на улице веселое, ласковое.

Из жарких стран стаями прилетали птицы. Лед на Ижевском пруду вспучился, набух, готовый вот-вот с грохотом треснуть, дав простор стесненной воде. С косогоров и холмов бежали на лед мутные ручейки.

По ночам еще подмораживало, но днем вновь звенели ручьи. А тут еще вдруг зарядил на три дня дождик. Он съел остатки сугробов по логам, распадкам и темным дворам, обмыл и распушил почки деревьев. А через день-другой не узнать голых и сиротливых парков и рощ: будто по мановению волшебной палочки они укутались в зеленый дым. Листочки тянулись к солнцу не по дням, а по часам. И вот уже, чистые, клейкие, узкие, закачались, завздыхали на ветру. Весна…

Трава пробилась даже сквозь доски тротуаров.

Напротив общежития педтехникума у самого берега реки Иж стоят, словно сторожа в тулупах, приземистые и толстые ивы. Они дольше других деревьев не выстреливали зеленые языки. Но вот и ивы вдруг покрылись зеленой шалью. Теперь уже холодам нет возврата.

Ижевский пруд наполнен талой водой до краев. Дунет ветерок, и волны лижут стволы деревьев у самой обочины дороги, служащей своеобразной плотиной. Затворы шлюзов подняты, вешняя вода с шумом прошивает территорию завода и сливается в старом и родном русле, раскованно бежит, заливая луга, оживляя старицы.

Сергей с книгой в руках сидит на зеленой лужайке. Шум воды ласкает его слух. Вода взбивает белые сливки пены, закручивается штопорами. Невдалеке несколько рабочих бродят по мелководью с бреднем. Серебристо сверкает на солнце пойманная рыба. Сергей давно уже не испытывал радости рыбалки. Как хочется побегать по воде с сачком, ощутить захватывающий азарт весенней ловли. Но надо готовиться к экзаменам, и Сергей вновь погружается в учебники.

<…> Сергей оделся тщательнее прежнего. На гонорары за стихи он уже давно купил себе добротные брюки и нарядную рубашку. Берег обновку к выпускному вечеру, но, поразмыслив, решил не дожидаться праздника. А чем не праздник сегодняшний тихий и солнечный денек! Теплынь. Свежая зелень горит изумрудом.

Вышел из общежития задолго до назначенного Бакиным срока, не спеша прошелся по городу.

В вечернее небо поднялись ласточки. Точно черные стрелы носятся они низко над землей, пищат, свистят. По народной примете – к дождю это. Сергей оглянулся назад и увидел над лесом за прудом надвигающиеся черные тучи. Вот и над городом потемнело, поднялся ветер. Вдалеке сверкнула зарница. Надвигалась гроза.

Сергей прибавил шагу. Порывы ветра подняли с мостовой, с тротуаров клубы пыли. Пыльные вихри побежали по улице. Вот и гром ударил. И сразу же упали первые крупные капли, подняв фонтанчики пыли. Через минуту хлынул ливень, веселый, яркий, громкий.

Сергей подбежал к зданию кинематографа «Одеон», прижался спиной к бревенчатой стене. Опять ударил гром, словно в небе выстрелила залпом батарея пушек. <…>

Дождь перестал внезапно, как и нагрянул. Воздух – хоть жуй: пахучий, здоровый, чистый. Всю пыль вымыл из него ливень.

* * *

Боль рассосалась, но шрам на сердце остался.

Утром Сергей выбежал на улицу, с любопытством поглядывая по сторонам, прошелся по улицам города. На огромной пустынной Карлутской площади выросло восемь четырехэтажных домов для рабочих Ижевского завода. Преобразилась и улица Советская. Здесь уже стояли под крышей два больших дома. В одном будут жить ижевцы. А в другом разместятся почта и телеграф. Около здания обкома заканчивалось строительство нового клуба.

Сергей в Москве часто посещал Удмуртское представительство, читал взахлеб областные газеты, знал о горячих делах в Ижевске. Но то, что он увидел наяву, удивило и обрадовало его. Ижевск менялся на глазах. В восточной части города за Пятнадцатой улицей на пустыре строился новый социалистический город. На Красной площади, как грибы, поднялись приземистые и широкие заводские коттеджи с надворными постройками и огородами. Весь город напоминал огромную строительную площадку.

Ночной разговор с учащимися педтехникума и утренняя прогулка по городу, полному кипучей жизни, отвлекли Сергея от грустных дум. Он взбодрился, повеселел. Усталости от всего пережитого и бессонной ночи как не бывало. Нельзя быть несчастным, когда вокруг все обновляется, меняется. Надо шагать вперед, несмотря ни на какие личные катастрофы.

С такими бодрыми мыслями Сергей подошел к знакомому кирпичному зданию Удмуртского клуба. Взлетел одним рывком по крутой железной лестнице…

Книга II

* * *

В субботу весь драмкружок решил отдохнуть в лесу на Воложке. Воложка приютилась в самом верховье Ижевского пруда. Вокруг глухой лес. Берега речки, впадающей в залив, сказочно живописны: луга, поляны, камышовые заросли. В заливах и заливчиках множество рыбы. Для рыболовов не сыскать лучшего места.

Организовал вылазку на природу Спиридон Васильевич.

Утром на пароходе собрался весь коллектив. Даже Варвара и та пришла. Правда, она сразу же скрылась с глаз в каюте. Варя долго думала: поехать или не поехать? Неожиданно ее уговорил сам Никита Петрович. Его заинтересовало то, что вместе с молодежью отправляется на Воложку Богатырев.

— Вот что, Варюша,- сказал Бакин жене,- поезжай, с молодежью погуляй, отдохни. С сыном управится домработница. Да и я буду дома. А ты отдохни. Заодно понаблюдай за Богатыревым: для чего увязался с молодежью. Говорят, вина заказали несколько ящиков. Будут пьянствовать. У Богатырева губа не дура. Запомни, с кем он будет, шашни разводить, с кем вино попивать, что говорить. Внимательно прислушивайся. Я его прищучу потом. Словом, поезжай на Воложку, отдохни. А чтобы комарье не кормить, на ночь иди к пасечнику. У него и переспи. Мед захвати. Дома, кажется, нет меда. Вот и запасись.

<…>

На пароходе первой увидела Катю. Она была без мужа, грустная, и поникшая. Неужели Василий отпустил одну? Значит, нашел себе другую.

Варвара злорадствовала недолго. Через минуту пожалела Катю – больно жалостливый вид у нее, бедняжки.

Богатырев был весь увешан рыболовными принадлежностями. Сергей не уступал ему. Возле Сергея все время крутилась Оля Ведерникова. «Ничего,- подумала Варвара,- где тебе до меня. Не устоит Сережа, побежит за мной».

Аверин, большой, медлительный, топтался около Кати, оберегая ее от посторонних толчков. А с него не сводила глаз Аня Турбина.

Весь пруд усеян лодками рыбаков. За пароходом остаются волны, лодки прыгают на них, как поплавки.

Высокая заводская башня уменьшается на глазах. На горе вырастает, развертывается город: улицы, сады, церкви… Издалека удивительно красив город Ижевск. Вблизи же этой красоты как-то не замечаешь.

По берегам пруда перемежаются светлые поляны и темные чащобы. У самой кромки воды ползет похожий на огромную гусеницу поезд. Вскоре он нырнет в лес и только по черному дыму из широкой трубы паровоза можно будет определить, где он находится.

Вот пароход прошел мимо зеленого острова посередине пруда. На подходе к Воложке пруд сузился.

<…>

* * *

Катя и Федосья приехали в Ижевск поздно вечером. Федосью ошеломил шум и свет электрических ламп. Она зарылась лицом в одеяльце спящего внука и беспомощно уставилась на дочь. Катя усадила мать в тарантас. Телега гулко покатила по булыжной мостовой. «Вот как они живут в этом городе. Только вышли из вагона – лошадь готова, и телега на мягких рессорах. На всем готовеньком живут»,- подумала Федосья.

Где-то далеко сверкнула молния, ударил гром. Федосья перекрестилась, зашептала молитву. Поднялся ветер. Пыль закружилась по улицам. Извозчик торопливо зацокал языком, однако лошадь не погонял кнутом.

Едва подъехали к дому, где Катя с Васей снимали квартиру, хлынул дождь.

У ворот ни души. Вбежали во двор. На крыльце их встретила хозяйка, захлопотала, забегала, узнав Катю. Вид у нее почему-то жалостливый, скорбный, будто только что вернулась с похорон.

— Что с вами, Мария Кондратьевна?

Хозяйка таинственно поджала губы, провела Федосью с ребенком по лестнице на второй этаж, открыла дверь в квартиру.

<…>

Мать и хозяйка не утешали, не прерывали Катю: пусть изольет горе и боль. На улице зашумел ливень. Гром сотрясал избу. Молнии прочерчивали вязкое небо.

Долго плакала и стонала Катя. Федосья недвижно сидела на стуле, положив обмякшие руки на колени. Хозяйка не смела шагнуть за порог, стояла и утирала платком слезы.

Наконец, Катя затихла. Поднялась, оглядела комнату.

— Мама, мы здесь не останемся. Я не могу. Собирай вещи, переберемся к Спиридону Васильевичу. Он и тетя Нюра нас приютят. А потом будет видно.

Мать взглянула за окно: дождь лил как из ведра. Куда тащиться в такую непогоду? Но, посмотрев на дочь, без слов принялась укутывать внука.

Катя сложила вещи. Ей помогала хозяйка. Вещей было немного: чемодан и два узелка.

— Извозчика не докричишься в такую погоду. Как же потащитесь? — посочувствовала хозяйка – Может, тележку дать, завтра прикатите обратно. Тележка у меня хорошая, на железном ходу.

Когда вышли за ворота, дождь полил еще сильнее. Казалось, в тротуар одновременно забивали тысячи поблескивающих шляпками гвоздей. Катя толкала тележку. Федосья несла за ней внука.

Голубое платье и новенькие туфли, надетые Катей в поезде, чтобы явиться перед мужем нарядной, под дождем превратились в невзрачные обноски. Катя промокла до нитки, зубы стучали.

На пороге их встретила Анна Алексеевна. Самого Богатырева дома не было.

— Тетя Нюра, простите, можно у вас переночевать? Это моя мама. Мы приехали из деревни, а мой муж… то есть Василий Камашев бросил нас, сбежал. Ну и вот…

Федосья была не так уж проста, как казалось. Она заранее все обдумала, как только увидела, что дочь поправляется. Про себя решила: Камашев Кате не муж, поскольку они не венчаны. А раз не венчаны, значит, и не должны были долго жить по бумажке. Рано или поздно бог их все равно разлучил бы. Хорошо, что это случилось сейчас, пока Андрейка несмышленыш. Ребенок не пропадет у деда и бабки. Не отдадут его Федосья и Андрей никому ни за какие деньги. А Катя, выйдя из больницы, затоскует о сыне, сама прибежит вслед. Вот и ладно, вот и хорошо получится. Зачем ей город? Пусть живет в деревне. Город принес ей несчастья и страдания. Одна радость – ребенок. Теперь о нем думать надо. А жених в деревне быстро сыщется. Вот Федор из Вишура – хороший жених для Кати. Он ее любит. Федосья и приведет его. Пускай только Катя объявится. А она прибежит к сыну – никуда не денется.

<…>

На том и расстались. Федосья зашагала указанной дорогой. Вышла в поле, поднялась на гору, обернулась на город. Отсюда город на холмах, как на ладонях. Дом на доме, будто люди на сходке, одни крыши-шапки торчат. Завод гудит и дымит.

Долго смотрела Федосья на город. Что она думала? Что у нее на душе?

Как ни странно, Федосья была счастлива. И город не кляла, не хаяла: ведь в нем родился внук. Но все-таки пусть дочь побыстрее покидает этот город. Втягивает он человека, закручивает и перекручивает. Катя уже больна городской жизнью. Но тоска по сыну будет сильнее городской тяги – убежит к сыну в деревню. А если не приедет, Федосья и тогда не заплачет. Маленький Андрей теперь с ней.

Отрадно вздохнув, поцеловав спящего внука, перекрестившись на далекие купола собора, Федосья зашагала дальше.