После спектакля Сергей вновь подошел к Кате, и они вышли из театра вместе.

— Ну, как? — спросил Сергей. Катя настолько освоилась и расхрабрилась, что позволила себе передразнить Климова.

— Колоссально! — сказала она. Сергей захохотал.

— Вот дает! А если серьезно?

— Не знаю даже, как об этом сказать, как это назвать. Как они все это разыграли?! Сказка, а все как в жизни. Дух захватывает.

— На то они и артисты.

— Артисты…- повторила Катя.

— Между прочим, это такая же работа, как и всякая другая. Нужен труд и труд. Вот и к стихам надо приложить труд и умение.

— Разве это работа – играть? — удивилась Катя.

— Да, конечно.

— А я бы весь день играла,- искренне воскликнула Катя.- Пела бы, плясала бы… Какое это счастье!

Сергей Климов поглядел на девушку заинтересованно. Расставаясь у Михайловского собора, с уважением пожал ей руку.

Катя подошла к своему дому. Впечатление от спектакля было так сильно и глубоко, что она вновь и вновь переживала происшедшее на сцене. Все было как чудесный сон. А как хорошо все закончилось! Так бы в жизни. А ведь так и должно быть, потому что человек создан для счастья.

Сцена, в которой принцесса держала свои белые и нежные, словно точеные, руки в огне, вызывала восторженную дрожь. Ничего не случилось – это же невероятно! Катя не могла понять, как это сделано. Наяву все было, а руки не опалило.

В окнах квартиры Богатыревых не видно света. Наверное, уже легли спать. Тетя Нюра теперь работает в больнице, очень устает. Спиридон Васильевич тоже целый день на заводе.

Катя села на лавочку у ворот, задумалась, взгрустнула. Небо над головой – глубокое, звездное. Как хорошо можно жить и работать под этим просторным и величественным небом!.. Катя тоже могла бы петь и плясать. Нет, не работать, а душу отводить. Неужели за это платят деньги? Ведь ей сколько угля надо перетаскать из вагона на площадку, чтобы получить несколько рублей на хлеб и одежду!.. Как счастлива, должно быть, та артистка, что играла принцессу. Ах, если бы Катя устроилась на такую работу, тогда бы во всем свете не было девушки счастливее ее…

Далеко, на станции, слышны гудки паровозов. Где-то в ночи глухо ворочаются и натужно стучат машины. Вот спустили пар… Городские звуки – живые и осязаемые – входили в душу Кати. Она слышала даже гул далеких автомобилей, стук тележных колес на мостовой у станции. Или это ей казалось?.. Вот подошел какой-то поезд к вокзалу…

А Вася еще не приехал. Если бы приехал, она обязательно нашла бы его. Что с ним случилось? Нет, ничего, просто он опаздывает не по своей вине. Наверное, его не отпускают родители.

Она готова кричать на весь город, только бы отозвался на ее голос милый Вася. Он не может ее обмануть. Нет, не может этого быть. «Где же ты, милый?» Что делаешь в эту звездную и тихую ночь? Думаешь ли обо мне, тоскуешь ли обо мне так, как я о тебе, дорогой мой? Если бы я могла, если бы я знала, где ты сейчас и что думаешь, я бы на крыльях прилетела к тебе. Если ты не можешь приехать, то я сама полечу тебе навстречу. Отзовись, милый».

Вася не подавал признаков жизни.

* * *

Мымрин, полуобняв девушку за плечи, подтолкнул ее к станку и принялся намеренно четко и замедленно показывать и рассказывать. Он повернул одну ручку, и станок зажурчал, заработал. Затем он сдвинул еще какой-то рычажок. Механизмы задвигались вверх и вниз, пластинка дернулась и пошла через захваты. У Кати невольно возникло сравнение станка со швейной машиной. Она даже воскликнула:

— Как машинка швейная!

— Вот, вот! — согласился Мымрин, то манипулируя ручками, то трогая Катю за талию и плечи, подвигая ее то туда, то сюда в наиболее выгодную рабочую позицию.

Отштампованные детали одна за другой падали сбоку станка на промасленную доску. Мастер несколько раз останавливал станок и снова запускал. Катя внимательно следила, запоминая каждое движение Мымрина. Похожие на маленькие серпики с укороченной ручкой, детали одна за другой падали на доску.

— Поняла? — спросил Мымрин, останавливая станок.- Попробуй теперь сама. А я тут сзади буду тебя подстраховывать. Не бойся, действуй смелее,- и прильнул сзади к девушке, прижал к себе. Но Катя ничего не замечала. Ее руки покорно лежали в проворных и ласковых ладонях мастера. Он подталкивал их к нужному рычагу, объяснял движение и его назначение.

Катя увлеклась. Вскоре она уразумела суть дела. Мымрин отдавал распоряжения, а она их уверенно выполняла.

Так тренировалась она довольно долго. Заботливость и обходительность мастера мигом стерли настороженность девушки к его ухаживанию. Она была признательна и благодарна Виктору Георгиевичу за учение, за бесконечную доброжелательность. «Какой он хороший человек!» — восхищалась Катя, все теплее и ласковее поглядывая на разрумянившегося мастера. В работе он совсем другой, даже красив.

Сославшись на дело, Мымрин куда-то убежал, оставив Катю одну. Мигом растеряла она все свои только что приобретенные навыки. Станок долго не запускался. Катя много раз начинала все сначала, но тщетно. Она уже была готова расплакаться, но у станка вновь появился Виктор Георгиевич. Одно движение – и станок вновь задвигался, застучал. Катя от радости расцвела.

Постепенно работа наладилась. Проработав час под наблюдением Мымрина, Катя обрела уверенность.

— Ну, у тебя получается совсем неплохо. Я рад за тебя,- сказал мастер.- Правда, станок я наладил. Но он может и разладиться. Со временем ты сама обязана будешь устранять мелкие неполадки. А пока я буду тебе помогать. Будешь работать под моим непосредственным наблюдением. Я тебе помогу стать станочником высшего разряда.

— Ой! – только и сумела воскликнуть бесконечно признательная девушка.

Всю ночь Кате снился станок. Сто раз она запускала и останавливала его. Может быть, именно потому она на следующий день стала к станку с такой уверенностью, будто работала здесь по крайней мере год.

Мымрин забежал в цех наспех. Был он чем-то встревожен и расстроен. Катя работала хорошо. Но к концу смены станок начал барахлить, а вскоре перестал действовать. Металлическая пластинка лишь слегка продавливалась, станок не «стриг» детали, а только намечал контуры вмятинами. Катя растерялась, остановила станок и пошла разыскивать мастера. В комнате, сколоченной из фанеры, где обычно находился мастер, никого не было. Катя побрела по цеху. Какой он большой!..

Пока искала мастера, смена окончилась. Прогудел гудок, и рабочие направились к проходной.

Катя вернулась к своему станку, ссыпала готовые детали в ящик, прибрала рабочее место. Вот и Виктор Георгиевич появился.

— Ну, как, Катя, дела? О, да я вижу, ты поработала отменно!

— Да, побольше вчерашнего сделала. Только под конец станок перестал штамповать. Не режет, только продавливает. Вот…

— Так, понятно. Наладим.- Мастер оглянулся вокруг.- Ты подожди меня немного, я задержусь ненадолго. Жди меня.

Катя сдала ящик с деталями учетчику, вернулась и тщательно вытерла станок.

Мастер задерживался. Рабочие разошлись, а Виктор Георгиевич все не появлялся. На улице, поди, уже темно.

Мымрин прибежал возбужденный и запыхавшийся. Он быстро осмотрел станок, покачал головой.

— Повреждение серьезное. Сегодня уже поздно. Надо идти домой. Завтра с утра налажу. К твоей смене будет работать как часы. Пойдем, я тебя провожу.

Из проходной вышли вдвоем. Мягкая ночь опустилась на сверкающий огнями город. Рядом с заводом – пруд. Вода в нем не шелохнется – так тихо сегодня. Большие деревья вдоль берега стоят, словно солдаты на параде. Огни отражаются на гладкой поверхности пруда.

За мостом – привычная мостовая прямиком в гору, где мерцают огни. Каждый раз Катя испытывает неизъяснимое волнение, глядя на огни города. Кажется ей, что она поднимается вверх по ступеням сказочного дворца.

Мымрин шел вплотную и, нагибаясь к уху Кати, без умолку рассказывал ей то страшные, то смешные истории. Кате было не смешно, но приятно. Вдруг мастер обнял ее за талию и ласково потянул куда-то в сторону.

— Что вы, Виктор Георгиевич?

— Хорошая ты, Катя. Самая красивая девушка не только на заводе, во всем Ижевске. Я такой еще не встречал. Ты – прелесть, мечта!..- и Мымрин еще сильнее прижал девушку к себе.- Я без ума от тебя, Катя. Я сделаю для тебя все, что ты захочешь. Мы будем…

Катя не дала ему договорить: изо всей силы ударила локтем в грудь. Мымрин от неожиданности отпрянул. Катя пустилась бежать. Она мчалась посередине мостовой, как испуганная лань. Мымрин догонять ее не стал, выругался и принялся отряхиваться.

На следующий день она со страхом вошла в цех. Едва встала к своему станку, к ней подошел пожилой усатый рабочий и спросил:

— Екатерина Сергеева?

— Да, это я,- ответила испуганно Катя и схватилась за ручки станка, словно боясь потерять его.

— Меня зовут Иваном Петровичем. Каменщиков. Начинай работать, Катя, время не теряй.

— Так… Станок у меня поломался.

— Я уже посмотрел: мелкая неполадка. Ты что же, сама не умеешь налаживать?

— Нет. Я ведь только научилась включать и выключать.

— Ну, покажи, как ты работаешь.

— А где же наш сменный мастер? — со страхом спросила Катя.- Виктор Георгиевич?

— Мымрина арестовали ночью. Теперь я твой сменный мастер.

— Как арестовали?! — обомлела Катя.

— Судить его будут. Арестован за вредительство. Должно, давно следили. Настал срок, загребли. Контра он, не наш человек.

— Ну?! – Катя села на ящик, зажала лицо ладонями. Ее голубые глаза выражали такое смятение, что мастер не на шутку встревожился.

— Что ты так переживаешь? Не стоит. Шахтинское дело знаешь? Читала в газетах о вредительстве? Вот и у нас объявились враги. Вредят исподтишка нашему делу. Авария на электростанции произошла у нас – дело их рук, вредителей. Мымрин людей не учил настоящему делу, а просто слегка натаскивал. Вот и стоят станки, а рабочие бегают вдогонку за мастером. Да что там балакать, давай запускай станок, я погляжу, что ты можешь.

Катя с трудом поднялась. Руки не слушались, ноги подкашивались. «Враг народа, а я с ним рядом стояла, целоваться полез…»

— Неужели Мымрин враг?

— А что, жалеешь о нем? — Каменщиков испытующе уставился на девушку, угрожающе пошевелил толстыми усами.

— Да нет… Не за что жалеть таких. Только вот непонятно… Не похож на врага…

— А они, думаешь, с рогами и хвостами, как черти? Нет, они совсем обыкновенные. Волки в овечьей шкуре. Запускай!