Ухов Сергей
История Вятки как часть
этнической истории восточной Европы
3. Направления исследований
3.2. Данные топонимики
3.2.1. Языковая принадлежность топонимов
3.2.1.2. Финноугорские языки
Поскольку считается, что территорию Кировской области и всего Северо-востока Европы заселяли финноугры (плюс самодийцы на Крайнем Севере), то практически все гидронимы уже пытались выводить из финноугорских языков. Но действительно научных работ не так уж много (отметим, например, работы Ф.И. Гордеева из Марий Эл и А.С. Кривощековой-Гантман из Перми). При этом даже самым крупным специалистам не удается избежать субъективизма, возможно, потому, что они являются представителями малых народов.
Например, проф. И.С. Галкин (Йошкар-Ола) считает гидроним Ветлуга русским переосмыслением марийского названия. С этим трудно согласиться: -уга является типичным балтославянским суффиксом, а ветла (также лтш. vituols «ива») – вполне подходящая основа для речного топонима, которые часто образуются от названий преобладающих растений. Нельзя исключить образования гидронима Ветлуга, как и апеллятивов ветла и vituols, от общего балтославянского корня вит- (рус. вить, лит. vyti и т.п.) со значением «извилистая». (Другая версия: от балт. vieta «место» и lauk- «поле» – Ф.И. Гордеев.) Топонимическое окружение (Волга, Керженец, Уста, Урга) и простота этимологии дают балтославянским версиям предпочтение. Другое дело: «На Ветлуге всегда жили марийцы!». Если брать это утверждение на веру, тогда приходится использовать экзотические рассуждения Галкина.
Но все же, если отбросить явно сомнительные случаи, большинство научных этимологий специалистов из финноугорских республик надо принять. Другое дело – работа доморощенных топонимистов, сопоставляющих географические названия с лексемами из многочисленных словарей «по сходству звона» (выражение В.К. Тредиаковского). Отсюда появляются и получают широкое распространение такие перлы, как Уржум – «увидел белку» (мар.).
При этимологизации из финноугорских языков надо учесть, что эти языки далеко разошлись друг от друга, не менее, если не более, чем индоевропейские. Например, общность языков угорской группы с другими финскими языками видна только специалистам. Предполагается, что языки этой группы выделились из общего праязыка, по разным оценкам, 5-7 тысяч лет назад. Но и прибалтийскофинские, поволжскофинские и пермские имеют не так много общих лексем, т.к. испытали сильное и различное влияние соседних языков. Поэтому этимологизация «из финноугорского языка» бессмысленна. Надо определять, из каких конкретно языковых групп (или из древнего праязыка) произошли те или иные топонимы.
А вообще говоря, разделять топонимы индоевропейского и финноугорского происхождения чаще всего несложно даже при беглом рассмотрении. Слишком различны языки этих семей. Например, в финноугорских языках слова никогда не начинаются (за исключением заимствований новейшего времени) на звонкие взрывные согласные, согласные ж и з. Крайне редки два согласных подряд в начальной позиции, тогда как согласные к, п, т в начале слова явно преобладают. С другой стороны, индоевропейские языки – флективные, т.е. словообразование происходит преимущественно при помощи флексий, например, многозначных суффиксов и окончаний, тогда как финноугорские языки (также как самодийские и тюркские) – агглютинативные, в которых слова образуются, образно говоря, «прилипанием» основ и однозначных аффиксов.
В топонимике это проявляется в том, что концы у индоевропейских топонимов, как правило, суффиксные: Вятка, Быстрица, Летка, Коряжма, Молома, Чепца и т.п. У финноугорских топонимов в конечной позиции находятся, как правило, апеллятивы, обозначающие тип географического объекта, их называют топоформантами: Косью от ю «река» (коми), Колянур от нур «поле» (мар.), Порывай от вай «проток» (удм.).
Считается, что возможны случаи отбрасывания финноугорских топоформантов на русской почве, но это редкое исключение. Чаще они определенным закономерным образом преобразуются, исходя из языкового удобства новых «пользователей». Например, топоформанты -нгер, -нер, -нерь, -гер с предшествующей гласной, по мнению Н.Д. Русинова (51), выводятся из исходного марийского эн<г>ер «речка».
При этом надо учесть, что индоевропейские и финноугорские концы, имея различную природу, могут формально совпадать, например, индоевропейские суффиксы -ва и -ма совпадают по звучанию с финноугорскими топоформантами, восходящими к апеллятивам ва – коми «вода, река» и маа – фин. «земля, местность». Правда, финноугорское ва ограничено в распространении ареалом пермских языков, потому что в языках других финноугорских групп не зафиксировано (скорее всего, это слово заимствовано из индоевропейского, ср. вода, water и под., либо ностратического происхождения). А следов пермских языков далеко за пределами проживания нынешних пермских народов не обнаружено (исключения – Крайний Север и Западная Сибирь, которые коми осваивали вместе с русскими).
Напротив, апеллятив маа имеет аналоги в других финских языках, но по своей семантике он, мягко говоря, мало подходит для образования гидронимов.